Пожалуй, ни в каком
другом случае непонимание переживаний ребенка не выступает так зримо, как при
детских страхах. Отец, уверенный и решительный человек, привел на прием рослого,
широкоплечего десятилетнего сына. Даже при родителях мальчик предпочитает не
быть один в комнате, а уж о том, чтобы остаться одному в квартире, нет и речи.
Спит он только при свете ночника и с полуоткрытой дверью спальни. Если
просыпается ночью, бежит к родителям. Мать укладывает сына к себе в постель, и
он тут же засыпает. Мальчик эмоционален, впечатлителен, добр, ласков. Воспитан
мамой, эмоциональной, тревожной, застенчивой. Отец энергичен, напорист, опекает
семью, но часто в длительных командировках. Впечатлительность и беззащитность
жены понимает и принимает. Слабость же, "нюни" в сыне решительно
осуждает.
В беседе с отцом выясняется, что, когда сыну было шесть
лет, он взял его с собой на охоту. Ночью оставил спящего сына в охотничьей
избушке одного и ушел с товарищами в лес. Когда вернулись, ребенок сидел под
столом, накрывшись с головой одеялом. Посмеялись, утешили: "Еще раз вот так
останешься и будешь мужчиной". С той поры и появились у мальчика страхи. Отец
так и не понял, какой ужас испытал впечатлительный ребенок, воспитанный
тревожной матерью на сказках, в которых деревья, избушки говорят, смотрят,
слышат. Он проснулся в темноте. Никого нет. Он к окну, а за окном ночной зимний
лес с волками и медведями. Деревья и кусты шевелятся, приближаются к окну. В
углу избушки кто-то стонет и ворчит. Длинными и страшными были для ребенка те
несколько часов, которые он просидел под столом.
¦Думается, что взрослые
не осознают до конца, как мучителен страх детей. В сумерках, во мраке фантазия
ребенка превращает занавеси в двигающиеся призраки, наделяет предметы
сверхъестественными возможностями, одухотворяет их. Старый шкаф кряхтит и
жалуется, а то и грозит за царапины и рубцы на своих боках или молча наблюдает
за одиноким малышом. Страх темноты древний, извечный. Для ребенка темнота живая,
со ртом и глазами. О, эти рот и глаза! На рисунках детей от пяти до девяти лет у
чудовищ и хищных животных всегда выделены рот и глаза. Глаза следят, а рот
грозит проглотить.
Жорж Санд, полагавшая, что страх - величайшее
нравственное страдание детей, приводит слова П. Лоти о том впечатлении, какое
произвело на него в детстве впервые увиденное в сумерках море: "Оно было
темно-зеленое, почти черное; оно казалось неугомонным, вероломным, готовым
поглотить; оно кипело и поднималось в одно и то же время со всех сторон и
глядело зло и коварно". Ребенок не критичен к страху. Разум его пока плохой
советчик. Возникший страх стремительно нарастает, и ребенок цепенеет, пассивно
страдая, или впадает в двигательную бурю и бьется о запертую
дверь.
Мальчика, о котором только что шла речь, отец поверг в невроз за
одну ночь, хотя готовность к такому исходу пестовалась с рождения материнской
тревожностью.
Другой отец решил "перевоспитать" боязливого сына.
Воспользовавшись отъездом жены в командировку, он вечерами оставлял шестилетнего
ребенка одного, запирая его на ключ. Мальчик включал телевизор и ждал отца. Если
звонили в дверь, он прятался под кровать. Однажды перегорели пробки. Отец, как
назло, задержался, и ребенок в полной темноте ждал его под кроватью, боясь даже
плакать, чтобы не выдать себя. Когда отец вернулся, исправил и включил свет,
извлек из-под кровати сына, мальчик молча уснул у него на руках, но во сне
метался, порывался бежать, просыпаясь, не узнавал отца. Утром он не смог
заговорить и молчал три дня - столь сильно было выражено заикание. Пришлось
бороться с нарушениями речи, с паническим страхом темноты, одиночества. Ребенок
ни на шаг не отпускал от себя мать. Пришлось лечить и отца, у которого возник
страх за сына. Отныне он боялся вмешиваться в любые его дела, надолго отказался
от каких-либо попыток воспитания.
Отец одного из моих пациентов играл с
трехлетним сыном в прятки в лесопарке. Укрывшись за деревом, он не заметил,
как неожиданно выскочившая из-за кустов собака сбила малыша с ног. Беспечность
отца привела к болезни: ребенок начал кричать и плакать во сне, стал бояться
собак, перестал оставаться один в комнате, хотя родители были дома. Ко мне на
лечение он попал уже пятилетним. К таким последствиям приводит
непредусмотрительность родителей. А ведь еще Авиценна говорил, что нельзя
допускать, чтобы ребенок впадал в сильный гнев, в большой страх или глубокую
печаль.
В проблеме детских страхов важны три момента. Во-первых, детей никогда не следует пугать ради послушания ничем и никем: ни
дядей, ни волком, ни лесом.Пугать чем-либо - значит пугать смертью! В
урочный час вы указываете ребенку на реальные опасности, но никогда на мнимые,
придуманные, не пугаете его ради послушания. Воспитание страхом - жестокое
воспитание. Последствия его - тревожная мнительность, чрезмерная осторожность,
пассивность и подавление творческого начала.
А. Валлон в книге "От
действия к мысли" приводит такой случай. На руку ребенка в возрасте чуть больше
года села муха. Дедушка, конечно же, любивший внука, проявил непростительную
неосторожность, заявив: "Берегись, она тебя сейчас съест". Он пошутил. Но когда
спустя некоторое время к руке малыша пристала крошка хлеба, у него возник такой
страх, что в течение некоторого времени ему приходилось надевать на руки
перчатки для защиты от мух. Еще несколько таких "шуток" - и у ребенка невроз,
кошмарные сны, тревожно-мнительное развитие личности. За всем этим - страх
смерти.
Во-вторых, родители никогда не стыдят ребенка
за испытываемый страх. Насмешки над боязливостью ребенка также
жестокость. Стыд и страх взаимосвязаны. Под влиянием насмешек из чувства стыда
ребенок начинает скрывать страх, но он не исчезает, а усиливается. И ребенок
остается один на один со страхом, несмотря на то что у него есть родители. Если
взрослый не поможет малышу избавиться от страха, страх поработит психику ребенка
и он будет чувствовать себя одиноким, беззащитным. Стремясь избавиться от
страха, лишенный помощи родителей, он прибегнет к действиям, которые закрепятся
как вредные привычки: начнет сосать язык, палец и т.д. Испытывающий страх и не
понятый родителями пассивен, склонен к депрессии. Страх у ребенка разрастается,
что уже угрожает неврозом.
Женщины лучше переносят боль и нередко
мужественнее, чем мужчины, преодолевают страх, потому что над их страхами, над
их болью в детстве никто не смеется, их страхи понимают, им их прощают и
стараются объяснить природу страхов.
В-третьих, ребенка никогда не оставляют одного в незнакомой ему обстановке, в
ситуации, когда возможно появление неожиданного, пугающего. Ребенок исследует
неизвестное только рядом со взрослым.
Показателен эксперимент
Лиделла. Двух козлят, трехнедельных близнецов, эпизодически испытывали ударом
электрического тока. Козленок, находившийся рядом с матерью, относительно
спокойно переносил испытание. Козленок, которому все это довелось переживать в
одиночестве, в ужасе забивался в угол. Спустя некоторое время козлят выпустили в
стадо. Через два года этих животных, уже взрослых, подвергли тем же испытаниям.
Козел, который в трехнедельном возрасте испытывал удары электрического тока
рядом с матерью, и при повторении эксперимента переносил процедуру вполне
спокойно. Другой же становился заторможенным, испуганным, как только попадал в
помещение, где проводился эксперимент.
В этологии - науке о животных -
приводятся следующие типы реагирования на опасность в зависимости от возраста.
Детеныши застывают в неподвижности и кричат. Вся надежда на спасение - мать.
Повзрослев, они пытаются спастись бегством. Достигнув возраста матерого зверя,
они переходят к лучшей из защит - нападению. И опять-таки, если животное выросло
без матери, оно нередко, уже будучи взрослым, сохраняет инфантильную реакцию
защиты - неподвижность и крик. Казалось бы, животное, беззащитное в детстве,
должно было бы раньше перейти к взрослым формам обороны. Ан нет! Без матери они
не вырабатываются. У детей это особенно серьезно, поскольку неизмеримо сложнее
обучение, подготовка к жизни. Ребенку, лишенному помощи
родителей, не познать мир без излишних страхов.
От страхов
ограждают мудростью и предусмотрительностью. Склонность к страху преодолевают
добротой. К примеру, дети нередко испытывают страх при засыпании, ибо
сталкиваются одновременно с темнотой и одиночеством. Нередко, борясь со страхами
у детей и полагая, что так воспитывают мужество, ребенка укладывают в постель,
желают ему спокойной ночи, выходят и не возвращаются. На третью ночь дитя
перестает плакать и звать. Я не согласен с таким методом и воспринимаю его как
жестокость. Ребенок засыпает, но засыпает, измученный страхом. Мужественным он
не станет. Напротив, вырастет человек, раз и навсегда запуганный в детстве.
Такому ребенку чаще угрожает невроз. Более приемлемым мне представляется
следующий путь: уложив малыша спать, вы удаляетесь, но на его зов тут же
возвращаетесь, обещаете, что окончив дела, придете и посидите с ним. Вы рядом,
незамедлительно являетесь на зов. Он спокоен, он ждет вас без страха и засыпает
спокойно.
Происхождение страхов у детей достаточно сложная проблема. В
возникновении страхов велика роль инстинкта самосохранения, предписывающего
остерегаться неведомого. Поэтому и пугается ребенок при громком, непонятном ему
звуке, боится неизвестных предметов, чужих людей и даже собственных родителей,
когда они предстают перед ним в неизвестном обличье, например в новой шубе,
большой мохнатой шапке, и он не может сразу их узнать. Страхи порождает и боль.
Отсюда страх высоты, лестниц у падавших и сильно ушибавшихся детей. Врожден
идущий от инстинкта самосохранения страх потери матери - и отсюда страх
одиночества. Ребенок одушевляет природу. И в сказках для него животные, растения
и вымышленные персонажи живут человеческими страстями, любят и ненавидят,
благодарят и наказывают. Отсюда страхи темноты, леса, волка, сказочных
персонажей.
Однако основные причины страхов у детей - неуверенность в
себе, порождающая робость, тревожность, несамостоятельность, а также издержки
умственного воспитания, ведущие к неведению, к сниженному уровню ориентации в
окружающем ребенка мире, а то и к полному ее отсутствию. Умственное развитие
детей имеет прямое отношение к характеру детских страхов. И вновь ключ в вопросах ребенка. Он спрашивает до двух
лет "что это?" и "кто это?" не только для того, чтобы познать, что есть что и
кто есть кто, но и чтобы знать, опасны или безопасны эти кто-то и что-то. До
двух лет основные страхи - страхи перед незнакомыми предметами, людьми,
животными.
С двух до трех лет ребенок задает вопросы "где?", "куда?",
"откуда?" и "когда?". Возникают страхи высоты, глубины, пространства
(глубоко-глубоко, далеко-далеко, сзади, в углу, в лесу, на крыше, на чердаке и
т.д.), темного времени суток (вечером, поздно-поздно, ночью). С вопросом
"почему?" от трех до четырех лет приходят страх последствий поступков, а с этим
и страх наказания. Ребенок более всего боится того, о чем
ничего не знает. И такой страх естественен, он побуждает задавать вопрос
"почему?", чтобы узнать о еще неизвестном.
К пяти годам ребенок выходит
на вопрос "что будет?" и узнает о смерти. В это же время заканчивается период
упрямства, малыш постигает свою беспомощность и сложность окружающего мира,
жизни. Изменяется характер страхов. Возникают вопросы: "А я не умру?", "А ты,
мама, не умрешь?" Страх смерти естественен. Инстинкт самосохранения - инстинкт
выживания. Он против смерти. С ним рождаются. Страх смерти приобретает все
большую глубину, становясь осознанным переживанием. Этот страх - корень
всех страхов. Ребенок может бояться бабы-яги, волка и "чужого дяди", бояться
тысячи объектов, иметь десятки различных страхов, но за этим одно - страх
смерти. Поэтому борьба со страхами - борьба со страхом смерти.
Я вижу отчетливую связь
детских страхов с развитием у детей ориентации и познания. Полноценное
умственное воспитание, полноценность ответов на вопросы ребенка, а с этим
полноценная ориентированность - профилактика детских страхов. Сын
известного детского врача В. Прейера в возрасте двух лет увидел поросят, сосущих
мать, и испугался, полагая, что они на нее напали и кусают. Испуг вызвал ночные
страхи, которые прошли лишь через три года. Если бы, оценив глубину испуга у
ребенка, поросят взяли на руки, поиграли с ними, сказали ребенку, что они детки,
а свинка их мама, т.е. если бы глубже ответили на закономерный для данного
возраста вопрос "что это?", не было бы страха.
Чем
больше ребенок знает, особенно в том, что не только интересует, но и тревожит
его, тем меньше страхов. Умственно отсталый может ничего не бояться, но
такое бесстрашие - по недомыслию. Ребенок с полноценными умственными потенциями
остро интересуется окружающим его. Ориентация для него жизненная потребность. Не
получая удовлетворительного ответа на поэтапно углубляющиеся
ориентационно-познавательные вопросы, он отвечает на вопросы сам, и это не
лучшие ответы. Фантазия и неведение в таком случае порождают страхи. А тут еще и
пугают, читая страшные сказки, выделяют интонацией страшное в них, а не
познавательный и ориентирующий смысл.
С другой стороны, существует
опасность "шизоидной интоксикации" для ребенка, если его раньше времени
обременяют непосильной для него информацией, если в умственном воспитании,
ответах на вопросы игнорируется возраст, если норовят перепрыгнуть через
детство.
Восьмилетняя девочка, моя пациентка, испытывает страх перед
обезьяно-человеком, привидениями, о которых ей рассказала, образно и ярко,
весьма артистичная и склонная к фантазированию подружка. Результат: спит только
с родителями, в туалет - только с кем-то из взрослых членов семьи. Сон
беспокоен, снятся "страшные сны". Дома она ходит хвостом за матерью по квартире.
В школе - отличница, активна, авторитетна, но замкнута. Девочка не по годам
эрудирована, много знает, и это тот случай, когда не веришь собственным глазам и
ушам. Я вижу перед собой ребенка, а слышу взрослые речи. Перемешались взрослые и
детские страхи: преступники, ограбления, насилия и привидения, темнота,
одиночество. Сочетание детского и взрослого привело к своеобразному восприятию,
к страху перед чудовищами, но главное - страх темноты, ночи, страх уснуть. И все дело в информации не по возрасту у чрезмерно
впечатлительного ребенка.
Поскольку за всеми страхами ребенка
неосознаваемый или осознаваемый страх смерти, то и профилактика страхов -
воспитание оптимизма, воспитание уверенного в себе, самостоятельного, знающего
то, что положено знать по возрасту об опасностях и угрозах, но относящегося к
этому отважно. Ребенок не должен видеть непосильное для него: неблагоприятный
финал болезни, тяжелые происшествия, смерть и похороны. Об этом не говорят при
ребенке. Взрослое - взрослому, детям - детское.
Если страх уже мучает
ребенка, его изживают раскрытием в рисунке и
игре того, что породило страх. Страхи, как и все, что волнует ребенка, находят
отражение в его рисунках. В них он достигает желаемого, но и борется со
страхами. Он интуитивно прибегает к творчеству, пытаясь изжить страх. Ребенок
рисует "страшного человека", чудищ, бабу-ягу, лешего, но он рисует их или
смешными, или себя рядом с ними, но себя вооруженного, смелого и непобедимого. И
объекты страха теряют свою угрожающую суть. Огонь на рисунке гаснет под напором
воды, которой он, ребенок, в каске пожарника, заливает пламя. Лес населяется
добрыми животными и людьми, в нем тропинка, а на тропинке мама и папа. И лес уже
не страшен. Испытывающий страх ребенок в рисунках значительно эффектнее, чем при
объяснениях, образно постигает "что это?", "откуда?", "почему?" и "что будет?" В
рисунке он создал пожар и погасил его. Что? Пожар. Почему? Неосторожное
обращение с огнем, удар молнии. Что будет? Не надо бояться, надо гасить. В
случае же с "привидениями" - мы поиграли с девочкой "в привидения", она сама
играла его роль, мы от души веселились и в конце концов она стала смеяться над
своими страхами...
Игра - лучшая
психотерапия. Играя, можно побегать за волком (один из играющих надевает маску
волка) с ружьем. И теперь уже боится, просит прощения за свои проделки волк. В
игре можно и самому побыть волком, бабой-ягой, попугать маму и бабушку,
посмеяться над их страхом. Смех убивает страх. Очевидно, что в игре, как в
древнем обряде, страх изживается символическим действом, когда страшное
побеждают, превращая его в нестрашное.
Мальчика, испытавшего страх в
лесной избушке, отец, по моему совету, вновь свез туда. Там они играли,
осматривали и изучали лес. Поездки с отцом на охоту стали для мальчика самым
интересным видом отдыха, сблизили отца с сыном. Невроз прошел. Были обыграны и
ситуация, вызвавшая испуг у оставшегося в темной квартире без взрослых, и
ситуация с собакой в лесопарке. В первом случае с ребенком играли в прятки в
темноте. Естественно, заикание сразу не прошло, но путь к его преодолению был
начат. Во втором случае ребенок в маске собаки в том же лесопарке нападал из
кустов на отца и мать, валил их, рычал; потом они нападали на него. Вначале было
страшно, потом стало весело. Для ребенка завели собаку.
С девочкой,
боявшейся темноты, одиночества, играли в прятки в темном помещении сначала
втроем: она, бабушка и я. В конце концов девочка смогла оставаться в нем без
страха одна. В игре устрашающая ситуация повторяется столько раз, сколько
требуется, чтобы ее осмыслить и разрешить. Взрослые, играя с ребенком, при
необходимости останавливают действие и поясняют, обсуждают ситуацию, вызывающую
страх, приводят неопровержимые аргументы, позволяющие полнее осмыслить ее. В
такой игре делается то, что следовало сделать раньше, на этапе вопросов, а
именно полно, серьезно, эмоционально и ответственно отвечают на вопросы,
ориентируя ребенка в неизвестном, в котором он хочет разобраться.
Если
страхи устранены, оптимистично переработаны вместе с ребенком, он обогащается
новым опытом, становится более ориентированным, т.е. обогащается его ум. Изжитие
страхов приводит к большему доверию к людям и к жизни, к большей доброте, к
оптимизму и мужеству.
Естественно, если страх ребенка настораживает своей
чрезмерностью, необычностью, беспричинен, психологически непонятен, причудлив,
нелеп, отвлекает ребенка от реальной жизни, составляет ядро всех его
переживаний, следует незамедлительно обратиться к детскому
психиатру.
Автор: В.И. Гарбузов, профессор, психоневролог-психотерапевт,
врач высшей категории.
Источник |