МЕТАФИЗИКА, отдел философии, занимающийся исследованием природы и структуры мира. Интересна история слова «метафизика»: в древнем собрании работ Аристотеля совокупность его работ по первой философии шла после естественнонаучных трудов и была условно помечена словами «то, что идет после физики» (meta ta Physica); сегодня слово «метафизика» обозначает саму эту отрасль познания.

Для Аристотеля метафизика – это онтология, исследование бытия как такового; наука, которая пытается выяснить общие свойства всего существующего. По И.Канту, имеется три фундаментальных понятия метафизики: человеческое Я, мир и Бог; исследованием каждого из них занимается отдельная дисциплина, соответственно психология, космология и теология. Позднее теологию стали выделять в особую область, и в составе метафизики остались онтология, космология и спекулятивная психология, которую после Гегеля называли также философией сознания.

Онтология – отдел метафизики, исследующий реальность как таковую. Из какого вещества, или из какой субстанции сделан мир? Является ли она однородной, или мы имеем дело с многообразием субстанций?

В нашем изложении мы начнем с нерефлектирующего здравого смысла, а затем проследим развитие из него как отправного пункта различных школ метафизики.

Универсалии. В обыденном опыте мы встречаем две пары противоположностей, которые здравый смысл не может не заметить и которые после рефлексии дают начало философским проблемам. Первая противоположность – между постоянным и изменяющимся. Отдельные вещи и индивиды постоянно возникают или же уходят в небытие. Однако что-то явно остается: например, в то время как конкретные люди рождаются и умирают, человечество продолжает существовать как род. Что же продолжается? Может быть, это неизменная сущность, которая остается вне времени несмотря на то, что составляющие ее части рождаются и погибают? Платон и его многочисленные последователи в Средневековье и в философии Нового времени давали на этот вопрос утвердительный ответ, а номиналисты и логические позитивисты – отрицательный, настаивая на том, что реальными являются только отдельно взятые вещи. В этом и заключается проблема универсалий, до сих пор вызывающая споры среди метафизиков.

Дуализм и монизм. Другая противоположность – между родами «вещества», из которого состоит мир. Таких родов бытия, по-видимому, два: материя и дух. Материя расположена в пространстве, она движется, оказывает и испытывает давление. Однако это не единственный род реальности. Кроме тела, у человека имеется сознание. Уже древние считали, что существование снов, произвольных движений и само событие смерти показывают, что в человеке имеется нечто нематериальное; деятельность этого нечто – мышление, чувствование и волеизъявление – явным образом отличается от перемещения в пространстве, характерного для материальных вещей. Позиции дуализма были подкреплены христианством с его представлением о существенном различии между телом и душой. Дуализм получил дальнейшее развитие в метафизических системах таких выдающихся мыслителей, как Фома Аквинский (13 в.) и Р.Декарт (17 в.).

Материализм. В то же время в спекулятивном разуме было заложено стремление к объяснению мира с точки зрения монизма. Уже у древнегреческих философов мы видим, как каждая из двух частей мира – в представлениях здравого смысла – стремится «поглотить» свою противоположность. Так, согласно Демокриту, материя – единственная реальность; и с его времени до наших дней материализм находил множество сторонников. В своей крайней форме материализм отрицает существование сознания в любых его проявлениях, восприятие считает простой телесной реакцией на физический стимул, эмоцию – сокращением внутренних органов, мышление – изменением в ткани мозга или (согласно одной из версий бихевиоризма) функцией речевого аппарата. Крайние формы материализма не получили широкого распространения, и многие склонные к натурализму мыслители, например Джордж Сантаяна, занимали более гибкие позиции «мягкого материализма», или эпифеноменализма. Согласно этой теории, ментальные процессы не тождественны телесным, хотя и являются их побочными продуктами; сознание, однако, не способно воздействовать на движение тела.

Идеализм. Имеется и противоположное материализму философское течение, в котором сознание стремится как бы «поглотить» материю. Аргументы в пользу этой завораживающей концепции, в частности выдвинутые в 18 в. Дж.Беркли и Д.Юмом, весьма просты. Возьмем любой физический объект, скажем яблоко, и попытаемся проанализировать, с чем же мы имеем дело, когда воспринимаем этот предмет. Мы обнаружим, что яблоко состоит из чувственных качеств, таких, как форма, размер, цвет и вкус. Цвет и вкус явно принадлежат сфере наших ощущений. Но можно ли сказать то же самое о форме и размере? Идеалисты дают на этот вопрос утвердительный ответ. Качества, актуально воспринимаемые в опыте, слишком разнообразны и переменчивы, чтобы принадлежать физическим объектам, поэтому мы не можем поместить их в какое-то другое место, кроме сознания воспринимающего их индивида. Материальные вещи сводятся без остатка к совокупности ощущений. Самостоятельно существующее царство физических вещей оказывается мифом.

Некоторые мыслители в 20 в., такие, как С.Александер в Англии и Дж.Дьюи в США, попытались избежать проблем этих трех подходов, выдвинув теорию эволюционистического натурализма, которая отрицает существование столь резкого разделения сознания и материи и рассматривает сознание как развивающуюся функцию организма.

Механицизм и телеология. Космология занимается изучением структуры и организации мира. Ясно, что материалист и идеалист представят эту структуру по-разному. Материалист обычно придерживается механицистских взглядов, согласно которым все существующее подчиняется законам физики и состоит из мельчайших частиц – атомов, протонов, электронов и т.п. Отношения между частицами подчиняются простым и поддающимся математическому выражению законам, а законы, описывающие сложные совокупности частиц, могут быть выведены из этих более простых законов. Мир представляет собой гигантскую машину – бесконечно сложную и в то же время простую с точки зрения общей схемы ее устройства.

Широкая применимость этого представления и единство положенных в его основу принципов сделали его чрезвычайно привлекательным в глазах многих физиков. Однако оппоненты механицизма считают, что простота этого представления не позволяет объяснить все относящиеся к делу факты. В природе существует два типа поведения, один у подножия эволюционной лестницы, другой – на ее вершине. Поведение первого типа, характерное для неодушевленной природы, например капель дождя или биллиардных шаров, достаточно хорошо объясняется с помощью законов механики. Однако мы вряд ли сможем объяснить поведение высших организмов – например, поведение Шекспира, создающего Макбет, или Ньютона, сочиняющего свои Начала, – так же, как мы объясняем функционирование машин. Это поведение можно объяснить, только имея в виду его целевое (телеологическое) назначение. Коль скоро телеологическое объяснение применимо к человеческому поведению, его можно распространить и на поведение существ, стоящих на менее высоких ступенях развития. Дальнейшее применение телеологического объяснения к миру неживой материи называется панпсихизмом.

Телеологические взгляды разделяют все идеалисты. Однако у каждого имеются свои представления о конкретном плане развития мира. Одни, как Беркли, – теисты и считали, что наличие у нас идей о порядке и справедливости свидетельствует о существовании десницы Бога-Творца. Другие, принадлежащие к школе абсолютного идеализма, выдвинули более сложную концепцию. Поскольку философия есть попытка понять мир, а понимание, по их мнению, представляет собой процесс обнаружения необходимых (т.е. логических, или рациональных) связей, постулатом философского исследования является разумная объяснимость, или «умопостигаемость» мира. Из этого следует, что видимый мир, включая сферу действия механических законов, не является окончательной реальностью, ибо отношения его частей не обнаруживают необходимости. Мы видим, что снег белый, но не знаем, почему он белый; видим, что биллиардный шар после столкновения с другим шаром откатывается в сторону, однако сам закон его движения принимаем просто как данный факт, а не как то, что не может быть иначе. Реальность должна быть устроена рационально, это должна быть система, в которой нет ничего случайного и каждая отдельная часть предполагает каждую другую часть. Мир наличного опыта может быть реальным только в той несовершенной степени, в какой он отражает или воплощает реальный миропорядок. Такова в общих чертах космология Г.В.Ф.Гегеля и Ф.Брэдли.

Другие проблемы космологии. Космология не ограничивается фундаментальными вопросами мироустройства, но также исследует более частные структуры. Одной из важнейших космологических проблем всегда была природа причинности. Все ли события имеют причины? С научной точки зрения, это так, однако, как показал Юм, предположение о всеобщей причинности не самоочевидно и не может быть доказано в опыте. Можно ли считать причинность просто последовательностью событий, следующих друг за другом единообразно в некоем порядке, или за причинностью стоит некое физическое принуждение или логическая необходимость? Эти вопросы обсуждаются и в наше время. Существовала ли первая причина, и будет ли существовать последнее следствие? Такого рода вопросы заставляют задуматься о проблеме пространства и времени. Можно ли считать пространство и время бесконечными, не имеющими начала и конца? Можно ли считать их бесконечно делимыми? Что это – свойства объективно существующей природы, или схемы, с помощью которых, как через очки, мы видим реальность? Эти проблемы занимали таких метафизиков, как Зенон Элейский, Кант, Бертран Рассел. Согласимся ли мы с Ньютоном, что положение в пространстве и движение абсолютны, или будем считать вместе с Эйнштейном, что они относительны? Таковы лишь некоторые примеры загадок, с которыми имеет дело космология.

Третий основной отдел метафизики занимается изучением природы и деятельности сознания. Каково отношение сознания и материи? Какова природа человеческого Я? Является ли воля «свободной», или она подчиняется законам причинно-следственного рода? Одной из наиболее важных проблем метафизики, которая занимала философов многих поколений, является проблема отношения сознания и тела.

Проблема «сознание – тело». Если верить, подобно большинству людей, что сознание и тело нетождественны, то возникает вопрос, каким образом они связаны. В качестве объяснения были предложены четыре теории, по сути своей простые, хотя и имеющие достаточно специальные названия: интеракционизм, эпифеноменализм, параллелизм и нейтральный монизм.

Интеракционизм –теория, наиболее близкая к точке зрения здравого смысла. Согласно интеракционизму, сознание и тело воздействуют друг на друга. Очевидно, что сознание воздействует на тело всякий раз, когда мы желаем поднять руку; тело воздействует на сознание всякий раз, как мы спотыкаемся обо что-то твердое или чувствуем себя усталыми. Для большинства людей эти вещи настолько очевидны, что принимаются за само собой разумеющиеся, и многие выдающиеся философы считали взаимодействие сознания и тела основополагающим фактом. Классическую формулировку теории интеракционизма предложил Декарт. В 20 в. она нашла поддержку у британского психолога Уильяма Макдугалла, который детально разработал аргументы в пользу интеракционизма.

Интеракционизм сталкивается с двумя существенными трудностями. Во-первых, остается непонятным, каким образом могут взаимодействовать две вещи, не имеющие ничего общего друг с другом. Молоток воздействует на гвоздь, потому что бьет его по шляпке, однако не может ударить по идее, потому что идея вообще не имеет положения в пространстве. Непонятно также, как может воздействовать на сознание физическое тело мозга. Эти вопросы привели некоторых последователей Декарта к позиции «окказионализма», согласно которой всякий раз, как происходит изменение в одной субстанции, имеет место вмешательство Бога, производящее соответствующее изменение в другой субстанции. Однако эта теория, по сути дела, была признанием неспособности объяснить связь сознания и тела и сводилась к утверждению, что в реальности они никак не взаимодействуют друг с другом.

Второе возражение было выдвинуто физиками, которые указали на противоречие интеракционизма двум важнейшим физическим принципам: 1) всякое физическое изменение имеет физическую причину, 2) несмотря на все трансформации, энергия всегда сохраняется. Если же мое намерение, скажем, поднять руку воздействует на движение частиц в моем мозгу, обе эти предпосылки должны быть отброшены. Ибо в данном примере физическое изменение не имеет физической причины, а физическая энергия творится из ничего.

Имея в виду эти трудности, некоторые философы считали ошибочным само понятие двойственной природы человека, унаследованное от Декарта. Гилберт Райл подверг критике это понятие, назвав его мифом о «призраке в машине». Согласно Райлу, не существует такой вещи, как сознание, если под ним понимать отдельную от тела сущность – интимно-личную, приватную и не занимающую места в пространстве. Сознание есть просто множество деятельностей и предрасположение к их выполнению (диспозиция). Например, человек разумен, если он действует разумно; нет необходимости предполагать существование «разума», который затем находит выражение в деятельности. Однако многие философы считают данное решение слишком радикальным и настаивают на существовании ментальных образов – приватных, непространственных и несводимых к телесной деятельности. Впрочем, в этом случае немедленно возникают уже известные проблемы: как эти образы порождаются телом и как они на него воздействуют?

Эпифеноменализм. Пытаясь найти место сознанию в царстве физической природы, Т.Гексли в 19 в. предложил теорию, которой было присвоено название эпифеноменализма. Согласно этой точке зрения, состояния сознания никак не воздействуют на телесное поведение; они – побочные продукты деятельности мозга, имеющие на его функции такое же влияние, какое имеет свисток локомотива на движение его колес. Эпифеноменализм пользовался популярностью среди ученых, поскольку позволял им искать причины физических явлений в пределах самого физического мира. Однако одно из следствий этой теории было настолько неправдоподобным, что для наиболее проницательных ученых послужило свидетельством ложности самой теории. Получалось, что чувства, идеи и цели не оказывают никакого воздействия на поступки человека, например, сила воображения Уильяма Шекспира никак не повлияла на сочинение им Гамлета, а военные решения Наполеона никак не повлияли на исход сражений.

Параллелизм. Эти трудности заставили некоторых философов занять еще более радикальную позицию «параллелизма»: состояния сознания и состояния мозга представляют собой два временных ряда, события в которых происходят как бы параллельно и одновременно. Первым этот взгляд высказал в 17 в. Б.Спиноза. Идеи параллелизма были возрождены в 19 в. Следует заметить, что параллельное течение двух разных процессов, не имеющих причинной связи друг с другом, можно считать своего рода чудом, если они не являются аспектами единой лежащей в основе этих процессов субстанции. Однако удовлетворительной теории такой субстанции до сих пор не предложено.

Нейтральный монизм. У.Джемс высказал смелое предположение, что тело и сознание в реальности – одно и то же, но взятое в разных отношениях. Что мы видим, когда смотрим на открывающийся перед нами пейзаж? Совокупность разноцветных пятен разного размера. Принадлежат ли они сфере сознания или же – физическому миру? Джемс отвечал, что они и то и другое. Они принадлежат сознанию, поскольку образуют часть его содержания и вызывают воспоминания и ожидания. Они принадлежат физическому миру, поскольку образуют часть природы и имеют в ней причины и следствия. Теория Джемса нашла поддержку у Б.Рассела, который считал сознание и материю лишь «логическими конструкциями», средствами организации чувственных данных. Теория нейтрального монизма обнаружила свою слабость при объяснении т.н. маргинальных случаев. Например, эмоции и иллюзии не могут не принадлежать исключительно сфере сознания, а некоторые физические объекты, например протоны, имеют исключительно физическую природу.

Исследование проблемы «сознание – тело» не стоит на месте в том смысле, что на карте мозга постоянно обнаруживаются участки, которые отвечают за отдельные ощущения, эмоции, желания и т.п. Однако каким образом сознание и тело воздействуют друг на друга? На этот вопрос пока нет ответа.

 Другие проблемы философии сознания. Не решена не только проблема отношения тела и сознания, но и ряд других метафизических проблем, возникающих при попытке интерпретации событий внутри самого сознания.

Например, что лежит в основе тождества личности, связывающего воедино сегодняшнее Я человека с его вчерашним Я или с тем Я, которое у него было десять лет назад? Несомненно, Я остается в каком-то смысле тем же самым – но в каком именно смысле? Компоненты тела постоянно обновляются. Еще менее устойчиво состояние сознания: опыт новорожденного разительно отличается от опыта взрослого человека. Юм считал пребывающее в неизменности Я иллюзорной идеей. Кант и другие мыслители предлагали в качестве решения проблемы понятие «эго» – того, что лежит за изменчивым опытом; человеческое Я мыслит, чувствует и действует, однако само не поддается непосредственному восприятию в опыте.

Подчиняются ли решения и предпочтения Я действию причинных законов подобно событиям в природе? Одна из самых загадочных и запутанных метафизических проблем – вопрос о свободе воли. В эпоху Нового времени эта старая проблема вновь встала на повестку дня, поскольку ее нерешенность послужила причиной новых конфликтов между наукой и сферой морали. Исследование наукой причинных законов предполагает, что всякое событие следует из некоторого предшествующего события, подчиняясь велению закона. Напротив, этика предполагает, что человек всегда волен совершить правильный либо неправильный поступок; иначе говоря, его выбор не следует неизбежно из некоторого предшествующего события. Если права этика, то ошибается наука; а если права наука, тогда ошибку совершает этика.

Часто задают вопрос об оправданности метафизического исследования. Иногда приводят общеизвестный факт, что метафизика веками обсуждает одни и те же вопросы, а продвижения в их решении не видно. Такая критика не представляется убедительной. Во-первых, метафизические вопросы сложны, и быстрого их решения ожидать не приходится; во-вторых, прогресс все-таки происходил, по крайней мере в определении тупиковых подходов и более точной формулировке проблем. Однако в 1920-х годах метафизика была подвергнута более радикальной критике, в результате которой распространилось отрицание значимости метафизического исследования. Восстание против метафизики было поднято логическим позитивизмом, зародившимся в Вене и затем распространившимся в Великобритании и США. Главным оружием этой школы были верификационная теория значения и лингвистическая теория рационального познания. Согласно первой, значение любого фактуального утверждения сводится к чувственным восприятиям, которые могли бы его верифицировать; если указать такие восприятия невозможно, утверждение можно считать бессмысленным. Отсюда следует, что все наши утверждения о Боге, об универсалиях и первых причинах или о независимо существующем физическом мире должны быть сочтены бессмысленными, поскольку они не поддаются верификации. Во-вторых, критике было подвергнуто понимание метафизикой задач философии. С точки зрения метафизики, рациональное познание заключается в непосредственном постижении логической структуры мира. Однако на самом деле, как утверждали логические позитивисты, задача философии носит гораздо более скромный характер и сводится к анализу смысла слов. Самоочевидные суждения, даже суждения логики, суть в реальности утверждения о том, как мы предполагаем использовать термины, а это дело нашего выбора, который не имеет никакого отношения к постижению природы.

Многие ученые сочли идеи позитивистов убедительными, однако они встретили и энергичное сопротивление. Среди противников логического позитивизма был американский реализм с его лидером Джоном Уайлдом, отвергавшим позитивизм целиком и полностью и предлагавшим вернуться к метафизической традиции Платона и Аристотеля. На тезис о верифицируемости как критерии осмысленности реалисты отвечали, что сведение реальности к тому, что может быть воспринято чувствами, является неоправданным догматизмом. Числа не могут восприниматься чувствами, не воспринимаются с помощью чувств и мыслительные действия, а также понятия справедливости, равенства или, скажем, округлости; и тем не менее все вышеперечисленное – реально. Кроме того, из соображений последовательности следовало бы применить принцип верификации к самой верификационной теории значения; мы бы увидели, что бессмысленной оказывается сама эта теория, поскольку она не может быть верифицирована посредством чувственного восприятия. Что касается второго тезиса позитивистов, то сами метафизики никогда не согласились бы, что рациональное и априорное знание является чисто словесным и произвольным. Когда мы говорим, что все имеющее цвет протяженно, то, конечно, можем пользоваться разными словами для выражения понятий, однако сами понятия соотносятся таким образом, который мы не можем изменять, как нам заблагорассудится. Мы можем придать нашим словам любой смысл, но не можем заставить вещи, которые ими обозначаются, подчиняться придуманным нами правилам. В особенности это относится к логике и математике. Закон противоречия – не просто конвенция, с которой все соглашаются; если бы это было так, возможна была бы и другая конвенция, а это уже выходит за рамки мыслимого.

Традиция метафизического спекулятивного мышления, зародившаяся в древности, по-видимому, отвечает глубокой потребности человеческой природы, и хотя достижения метафизики не столь впечатляющи, как успехи науки, она будет существовать до тех пор, пока существует страсть к абсолютному познанию.